Cu scuzele de rigoare vin in faţa Dvs. dragi prieteni, deoarece acest text îl reproduc în limba originala(rusă) din care cauză, cei care nu cunosc rusa nu vor avea posibilitatea de a înţelege cele relatate. În esenţă subiectul este o dovadă, că în 1941 când sovieticii s-au retras din Odessa au distrus oraşul, au omorât toţi caii, au paralizat transportul iar alimentele care n-au dovedit să le transporteze, le-au dat foc, lăsând oraşul fără hrană şi căldură…iar administraţia română spre mirarea tuturor a izbutit să revitalizere oraşul într-un termen record pentru acele timpuri…
Vă mai atenţionez, că cele relatate sunt notiţele unui rus, locuitor al oraşului Odessa…
Cu recunoştinţă, Alexandru Moraru
ОДЕССА ПРИ РУМЫНАХ
ЗАПИСКИ ОДЕССИТА
В относительной близости от западных границ СССР находились четыре легендарных города с выдающейся архитектурой. Вильнюсу и Львову повезло в 1941-м, повезло и в 1944-м. Оттого в эти города сейчас и ломятся толпы туристов. Петербургу повезло меньше, его население сделали заложниками в 900-дневной блокаде. Киев бомбили. Но речь пойдет об Одессе.
1.
За всю войну Сталин издал два самых знаменитых приказа. Первый под номером 227 запрещал военным покидать свои позиции под угрозой расстрела, в народе его называли «Ни шагу назад!». Второй был засекреченный, поэтому его номер начинался с нуля. Это приказ ставки ВГК № 0428 от 17 ноября 1941 года о создании команд по разрушению населенных пунктов в тылу немецко-фашистских войск. Ставка верховного главнокомандования приказывала «разрушать и сжигать дотла все населенные пункты в тылу немецких войск на расстоянии 40-60 кмв глубину от переднего края и на 20-30 кмвправо и влево от дорог», «в каждом полку создать команды охотников по 20- 30 человек каждая для взрыва и сжигания населенных пунктов, в которых располагаются войска противника»; при отступлении «обязательно уничтожать все без исключения населенные пункты, чтобы противник не мог их использовать». По сути, это было воплощение знаменитой фразы Троцкого: «Если нам и придется уйти, то после нас должно остаться кладбище».
… Территорию до Буга румыны вместе с немцами легко заняли к началу августа 1941 года, но в сентябре их преследовали неудачи. Сначала в авиакатастрофе разбился генерал Иоанициу – мозг одесской операции. Затем Красная армия провела успешный десант в селе Григорьевка, захватив важный плацдарм на севере. Но тут советское командование совершило просчет, и немцы ворвались в Крым, из которого можно было сделать неприступную крепость… Оборонять Одессу больше не было смысла, нужно было эвакуировать 80-тысячный гарнизон для обороны Севастополя.
На подготовку Одессы к сдаче отводилось 15 дней. Никого не интересовало, что в городе остаются 300 тысяч граждан, которым советская власть объяснялась в любви по сто раз на день. Весь транспорт – 2500 автомобилей и автобусов, 180 тракторов – были сброшены в море, 90 паровозов были уничтожены, 9000 лошадей были частично зарезаны и переработаны в колбасу, но в основном НКВДисты их просто расстреливали из автоматов ППШ. Вся улица Приморская была завалена трупами лошадей. Было сожжены даже все повозки – около 9000. В ночь с 15 на 16 октября 1941 года оставленные в городе подрывные группы уничтожили всё, что представляло какую-то ценность. Интересно, что уничтожению многих объектов помешали местные жители. Это признавалось и в советской литературе. Их называли «немецко-румынскими шпионами». В городе также оставались румынские и немецкие военнопленные, сколько - точно никто назвать не может, говорят, от 900 до 3-4 тысяч. Все были расстреляны.
Но этого было мало, решили затопить часть города, находящуюся ниже уровня лиманов. Этой же ночью подорвали городскую электростанцию, все хлебозаводы. Водопроводные краны пересохли, к утру сгорели практически все городские школы. Наши, родные, войска уходили из Одессы так, словно в городе не оставалось ни единой живой души. 15 сентября был бессмысленно взорван Воронцовский маяк.
Рано утром над Новым рынком появились краснозвездные самолеты, и на головы горожан полетели бомбы. Убитых мирных жителей было около сотни. Такие же бомбы рвались в клочья возле нынешнего музея морского флота, где был устроен склад конфискованных у населения радиоприемников. Под вечер в город начали входить румынские части.
На оборонительных позициях было брошено несколько тысяч солдат и моряков. Их просто кинули. Многие в окопах узнали, что город уже несколько дней под румынами, от жителей которые специально пришли им это сообщить.
Уходя, коммунисты разбросали листовки, содержание которых может быть охарактеризовано как феноменальная наглость: «Ко всем гражданам Одессы и Одесской области! Областной комитет партии и исполком областного совета призывают вас не складывать ни на минуту оружия в борьбе против румыно-немецких оккупантов. Беспощадно расправляйтесь с захватчиками, бейте их на каждом шагу, преследуйте по пятам, уничтожайте их, как подлых псов. Пусть в каждом доме, в каждом дворе и улице, на больших и малых дорогах врага подстерегает смерть. Пусть в каждом районе, в каждом селе нашей области и в городе Одессе грозно пылает пламя партизанской мести! Действуйте смело и беспощадно, беспощадно бейте и уничтожайте врага! К оружию, товарищи! К оружию и грозной мести врагу!».
Одесса была самой большой добычей Румынии за всю историю ее существования. Антонеску долго подбирал кандидатуру на пост мэра Одессы. Необходимо было найти румына, который свободно говорил бы по-русски плюс отлично знал бы город и имел опыт административного управления. Таким человеком стал Герман Пынтя – бывший поручик царской армии, участник первой мировой войны. Губернатором был назначен профессор Алексяну.
Ситуация была сложная: накануне зимы 300-тысячный город остается без воды, электричества, транспорта, продуктов, телефонной связи. Из больниц вывезено всё оборудование. Перед Пынтей и 16 чиновниками, которых он привез, стояла непростая задача – в кратчайший срок наладить жизнь в городе. Поразительно, но это им удалось. К июлю-августу 1942 года уровень жизни в Одессе по многим пунктам (а может, и по всем) превысил довоенный. Как это было сделано?
Сыграло свою роль грамотное управление. Румыны тут же переписали всех, кто умеет что-то делать руками – инженеров, врачей, техников и привлекли их (за деньги) для налаживания систем функционирования города. Затем они включили зеленый свет для частного предпринимательства. Частные магазины, рестораны, кафе, парикмахерские, ремонтные фирмы стали открываться сотнями. С момента коммунистического переворота прошло 24 года, со времени нэпа – 12-13 лет. Сохранилось много людей, знавших, что такое частный бизнес. Кроме этого, румыны провели реституцию: если кто документально подтверждал, что ему до революции принадлежал производственный цех или магазин – они возвращали. Совершенно ясно одно, если бы коммунистическую власть удалось свалить бы в это время, уровень жизни бы очень быстро поднялся. «Тех» людей было еще очень много.
Почему они всё это делали? Считается, что они хотели интегрировать Транснистрию в Румынию, а граждан рассматривали как своих поданных. Алексяну даже хотел провести референдум о воссоединении Транснистрии и Румынии. Но, возможно, у немцев были свои планы, во всяком случае, у нас в качестве валюты ходила марка, а не лей. Между Транснистрией и рейхскоммисариатом «Украина» была установлена полноценная граница, это потом сыграет свою положительную роль: после отличного урожая 1942 года регион будет просто завален продуктами.
2.
Относительно легитимности пребывания румын на территории СССР и правомерности слова «оккупация» можно сказать следующее. Вообще единственным легитимным обладателем прав на Одессу с 1794 года являлась династия Голштин-Готторпов. Они основали этот город, и при них в нем было построено все, что заслуживает внимания. Но последний император династии – Николай II – в 1917 году отрекся от престола. Другим легитимным обладателем города можно считать армию генерала Деникина, так как он выступал за созыв учредительного собрания. Возможно, легитимной является немецкая администрация, появившаяся здесь в 1918 году, после заключения мирного договора в Брест-Литовске. Все остальные власти, как ни крути – оккупационные. Это с одной стороны. Но если использовать норму «прав тот, кто сильнее», то все, кто управлял этим городом, являются легитимными.
Скорее всего, так посчитали и современные власти Одессы: на официальном сайте города имя Германа Пынти идет в общем списке городских начальников начиная с 1794 года. Иными словами, он такой же легитимный, как и остальные. Румын никто не звал? Никто. А красных кто-то сюда звал? Тоже никто. Одесса вообще была оплотом контры, что запечатлено у множества русских писателей. Этот город был слишком богатый, чтобы быть “за революцию”. Даже при большом количестве евреев.
Первые 5 дней пребывания румын в Одессе были довольно спокойными. 19 октября открылись рынки. Начался разбор завалов и расчистка улиц. Но 22 октября в дело вмешались агенты НКВД, которое занялось террором.
Герман Пынтя отправил в Бухарест план восстановления Одессы еще в начале сентября, притом, что вообще не было ясно – будут ли румыны там в 1941 году. В плане были указаны здания, в которых должны были разместиться подразделения румынской администрации. Военную комендатуру запланировали разместить в огромном доме НКВД на улице Маразлиевской, 40. Дом был построен в 1910 году и являл собой шедевр инженерной мысли – в нем были лифты, горячая вода, паровое отопление и автономная электростанция. Но потом это здание приобрело дурную славу: в нем разместилась одесская ЧК, а она была одной из самых кровавых. В начале октября советские разведчики захватили румынского офицера. При нем был этот самый план. Непонятно, почему взорвать решили не здание, где будет размещаться гестапо и не здание сигуранцы на Бебеля, 12.
Ночами в подвале здания рыли глубокий котлован. Туда заложили три тонны тротила, а возле колон – две стокилограммовые авиабомбы. Подорвать здание одесским НКВД-истам, оставленным для подпольной работы, почему-то не доверили, они должны были лишь передать по рации сигнал в момент, когда в здании соберется германское и румынское начальство. А уже из Севастополя должны были послать сигнал определенной частоты.
Дальше начали происходить малопонятные вещи. Когда румыны вошли в Одессу, их тут же начали предупреждать, что здание заминировано. 18 октября, перед въездом, его тщательно проверили немецкие саперы, 19 октября, поскольку сообщения о минировании не прекращались, здание еще раз внимательно проверили румынские саперы. Помещения были оставлены в идеальном состоянии, что было странно.
21 октября, когда Пынтя в этом доме пил чай в кабинете командующего 10-й пехотной дивизией генерала Глогожану (военного коменданта), пришла пожилая женщина и сообщила, что ее сын работал в этом здании электриком и видел, как его минировали. Об этом писал в своих воспоминаниях сам Пынтя и рассказывал в 90-х годах по румынскому телевидению племянник Глогожану. Пынтя выказал беспокойство, но Глогожану успокоил его, заявив, что про минирование ему сообщали не раз и здание уже дважды проверено. Пынтя настоял, чтобы его проверили еще раз.
На вечер 22 октября был назначен банкет, посвященный вступлению в управление городом румынской администрации. Немецкий уполномоченный информационной службы Редлер в рапорте своему начальству через несколько дней написал: «В четверг, 22 октября, в 15 часов 30 минут, появились два коммуниста и предупредили, что в течение получаса здание взлетит на воздух. Но это предупреждение не было принято во внимание по причине ложной тревоги за день до этого».
В 17 часов 45 минут здание взлетело на воздух. Я говорил далеко не с одним человеком, который жил тогда в Одессе, и все отмечают одну вещь. Никто не помнит звука, но все запомнили подземный толчок, казалось, произошло землетрясение. Это был самый крупный успех НКВД за 907 дней румынского пребывания в Одессе. Потом будет еще один – 18 ноября в районе первой заставы пустят под откос румынский эшелон. На этом героическая страница закончится, и на то будут свои причины. Лишь в феврале 1944 года сюда на парашютах будет сброшен отряд НКВД во главе с чекистом Авдеевым (в свое время приговоренным НКВД к расстрелу, временно замененному 15 годами концлагеря), для «налаживания связей с партизанами». В течение нескольких дней группа прекратит существование, а Авдеев пустит себе пулю в лоб.
3.
Взрыв на Маразлиевской оброс в советской литературе легендарными подробностями. Называются цифры убитых, причем всегда разные и всегда фантастические, говорится, что якобы была уничтожена вся румынская администрация, убито 300-400 человек. В эти цифры можно поверить, если вспомнить, что разлетелись три дома, а в них, между прочим, жили люди.
На самом деле о том, что дом заминирован, к 22 октября знали все. Поэтому на банкет приехали те, кто был уверен, что минирование – утка НКВД. Из генералов был только один Глогожану. Его заместитель Тресторяну, прокурор и начальник полиции, Пынтя и Алексяну, ни одни немецкий генерал – не приехали.
Вот официальная румынская сводка:
Deşi clădirea a fost controlată de genişti şi nu a fost identificat nimic suspect, totuşi în după-amiaza zilei de 22 octombrie, ora 17.45, ea a sărit în aer. În
urma exploziei şi-au pierdut viaţa şi au fost răniţi un număr de 135 de militari români şi germani (79 ucişi, 43 răniţi şi 13 dispăruţi), printre care comandantul
diviziei 10 infanterie, generalul Ion Glogojeanu, şeful de stat major, colonelul Ionescu Mangu, ofiţerii germani, căpitan de corvetă Walter Reichert, comandor Herwart Schmidt, căpitan Valter Kern.
Из более-менее высокопоставленных офицеров отметим румынского полковника Мангу Ионеску и трех немецких капитанов. И всё. И вот это «всё» разрослось в воспаленных мозгах советских историков до «сотен генералов».
Перед разрушенным зданием, в Александровском саду, румыны оборудовали мемориальное кладбище, которое в 1944 году забрали с собой. Антонеску отдал приказ о казни 200 человек за каждого погибшего и 100 – за каждого раненого.
Румыны и немцы на следующий день устроили акцию возмездия, расстреляв и повесив довольно много народу, но вот сколько – сказать нельзя. Это был самый кровавый день во всей истории этого города. Как максимальное называется число в 5000 человек. Само НКВД ничем не рисковало. И, конечно, они знали о последствиях, вот только эти последствия их совершенно не волновали. Я считаю, что то, что сделали румыны 23 октября, было большой ошибкой, но есть данные, что на них в этом вопросе сильно давили немцы. У нас очень много любят говорить о том, сколько уничтожили немцы, но никогда не говорят, что огромное количество подобных акций было ответом на действия спецбригад НКВД. Добавлю, что НКВД брало заложников с первого дня своего существования. Так, например, посылая в Одессу чекиста Авдеева в 1944 году с условно-смертным приговором, в заложниках оставили его семью.
4.
Советская власть, уходя с той или иной территории, оставляла там т.н. «подпольные обкомы». В теории первый секретарь обкома вместе со своим аппаратом переходил на нелегальное положение и проводил на оккупированных землях решения Москвы. Вся территория, оказавшаяся под немцами, как бы была накрыта сетью партийных органов. Во всяком случае, так это показано в советских фильмах.
В реальности же дело обстояло с точностью до наоборот. Неужели вы думаете, что реальные действующие подпольные обкомы были, скажем в Эстонии или Молдавии? Или на Западной Украине? Но уж совсем смешно получилось в нашем черноморском городе.
В 1941 году местный обком возглавлял товарищ А.Г.Колыбанов. Он должен был остаться в городе и возглавить подпольный обком. Но в последний день решил, что лучше не рисковать, переоделся в форму полковника и покинул город вместе с семьей. Вместо себя он оставил в качестве первого секретаря бывшего колхозного парторга товарища Петровского, которому для «налаживания» подпольной работы была выдана солидная сумма в золотых червонцах и указаны места, где спрятано оружие, рации, листовки.
Когда пришли румыны, Петровский, пораскинув мозгами, тоже решил не рисковать. Через пять дней он пошел и рассказал всё про себя. Когда в конце 1943 года красный фронт подходил к Одессе, Петровский решил перейти на нелегальное положение, но был схвачен и для страховки отправлен в Бухарест. Там, в сентябре 1944 года его и встретила Красная армия и родное НКВД. Следствие, суд, расстрел. Такова краткая история «одесского подпольного обкома».
Было и подполье чекистское. Когда Одессу было решено оставить, из Москвы прибыла бригада чекистов – 6 человек во главе с неким Молодцовым. 5 октября, в катакомбах села Нерубайского, состоялась знакомство будущих подпольщиков – московских и одесских. Завязалась драка, в которой одесские, используя численный перевес (13 против 6) зверски избили московских. Командир одесских Кузнецов сказал, что не уступит командование московским.
Возможно, именно одесские и слили румынам, что дом заминирован, уже в первый день, но при этом не могли рассказать о системе минирования – они ее просто не знали. И немцы, и румыны проявили удивительную беспечность, и 22 октября Молодцов послал сигнал в Крым. Оттуда через некоторое время вернулся сигнал, приведший в действие радиофугас.
Впрочем, московским долго поработать не удалось. Лидер одесских подпольщиков работавших «наверху» (т.е. в городе, а не в катакомбах) – Н.Федорович – предложил свои услуги сигуранце. Первым делом он выманил наверх Молодцова. На конспиративной квартире 25 февраля его арестовали, а оставшихся в катакомбах четверых московских разоружили одесские и закрыли в одну из пещер. Чуть позже все они были расстреляны по приказу руководителя командира «катакомбных» Кузнецова. Постепенно голод выгонял подпольщиков на поверхность, где они становились легкой добычей сигуранцы, большей частью соглашаясь на нее работать.
Вот как описывает ситуацию не лето 1942 года исследователь Ю. Гаврюченков: «Отряд чекистов на своих скудных запасах стойко и мужественно продолжал вести подпольную работу. По мере помрачения духа партизаны придумывали себе развлечения. Почти все стали вести дневники, а некоторые предались совершенно запретным утехам. 28 августа 1942 года Кузнецов собственноручно расстрелял оперативника Молочного за кражу куска хлеба. 27 сентября еще двое, Польщиков и Ковальчук, были казнены за воровство продуктов и “половую распущенность”. Вполне обоснованно опасаясь, что он может стать следующим, москвич Абрамов убил Кузнецова месяц спустя. В своей записной книжке, позднее найденной в катакомбах украинским НКВД, Абрамов писал: “Бывший начальник третьего особого отдела одесского управления НКВД лейтенант государственной безопасности В.А. Кузнецов был застрелен мною двумя пулями в висок в зале “Зеркальная фабрика” (название большой искусственной пещеры в каменоломнях) 21 октября 1942 года”.
Автор не пишет, какую именно подпольную работу они все вели. По всей видимости, она была настолько секретна, что ее никто и не заметил.
А в городе в это время была уже полностью налажена жизнь, открылись сотни ресторанов и кафе, буфетов и забегаловок. Некоторые из заведений открывали работавшие на сигуранцу чекисты, тратя оставленные на «подпольную работу» деньги. Именно поэтому, несмотря на «грандиозную историю партизанского движения Одессы», только двум людям стоят даже не памятники, а так, памятные плиты: Молодцову и его связнику Гордиенко. И всё.
Осуждать подпольщиков не стоит. Если страна кинула город, то почему город не может кинуть страну? Каждый приспосабливался как мог, тем более, что не все обожали советскую власть. Особенно загорелые ребята с пляжей и лиманов. Я имею определенный опыт пребывания в катакомбах и могу сказать, что там действительно едут мозги. И быстро.
В сентябре 1944 года архивы сигуранцы попали в лапы НКВД, после чего вся «одесская» часть подпольщиков была расстреляна.
5.
Про румынский период истории Одессы написано грандиозное количество статей, книг, воспоминаний и исследований. Артефакты, связанные с ним, до сих пор являются объектом бешеной спекуляции и наживы, уступая по стоимости только немецким того же времени. И, тем не менее, достоверное описание этого периода практически невозможно. Здесь та же история, что и в СССР эпохи Брежнева, а она не так давно ведь была. Вот пишут пять человек пять разных статей – читаешь и видишь, что все говорят правду, при этом статьи совершенно разные. Так и с румынами. Поэтому статьям я доверяю в том смысле, насколько их содержание не противоречит тому, что я слышал от многих-многих людей, в первую очередь от родственников. Да и половина нашего старого двора жила при румынах. Интересно, что все высказывания сводились к двум тезисам: а) при румынах все было, б) при румынах все работало. А помните фразу, сказанную вором в законе Гоцману в фильме «Ликвидация»: «при румынах было лучше»? Так вот, эта фраза вообще-то крылатая.
… При румынах Одесса была наводнена печатным словом. Здесь издавалось целая куча газет, включая детские, возили газеты из Румынии и Германии. Популярная газета «Молва» освещала гламурную жизнь. Еще была газета «Смех»: шутки на грани приличия, анекдоты, карикатуры на Сталина. После апреля 1944 года тем, у кого находили подобные газеты, давали 10-15 лет концлагерей.
3 ноября, после того, как удалось наладить несколько электростанций, начали работать первые трамвайные маршруты. 4 ноября возобновили работу 6 больниц. 7 ноября обязали прийти и зарегистрироваться всех коммунистов. Они должны были подписать бумажку, что заблуждались в своих убеждениях, и в отношении них никаких санкций не применялось. Интересно, попали эти списки в лапы НКВД?
15 ноября пущен первый мощный электрогенератор. 16 ноября одесское отделение германо-румынских железных дорог возобновило пассажирские перевозки по Транснистрии. 9 ноября всем улицам возвращаются названия, которые были при царе. Пять улиц называют в честь румынских деятелей, а также Гитлера (бывшая Карла Маркса) и Муссолини.
25 ноября для всех трудоспособных граждан от 16 до 60 лет вводится обязательная трудовая повинность. Назначается денежная оплата плюс выдача продовольственных карточек. 26 ноября из библиотек изымается вся коммунистическая литература и книги т.н. «советских писателей». 27 ноября открываются 50 школ, при них организуются буфеты и бесплатные завтраки. Раз в неделю – румынский язык и закон божий.
К 28 ноября открыты все православные храмы, закрытые коммунистами, те, что не успели взорвать. Именно румыны составили план восстановления кафедрального собора, взорванного в 1936 году и восстановленного только в 2002-м.
29 ноября начинает работу трансляционная сеть. Вместе с передачами на русском языке идут передачи из Германии, Италии и Румынии. В начале декабря привозят два мощных генератора из Румынии. Это позволяет подать электричество в квартиры. 3 декабря объявлен набор в полицию. Конкурс – огромный.
7 декабря открылась обсерватория. 13 декабря возобновляет работу оперный театр. Премьера – «Евгений Онегин». Зал забит. 14 декабря увеличиваются нормы выдачи хлеба по карточкам. Работает хлебзавод и куча частных пекарен.
В 1941 году возвращена собственность 2567 одесситам, сумевшим документально доказать, что коммунисты ее конфисковали.
16 декабря открываются первые две столовые, где малоимущие слои населения могут питаться бесплатно.
Разрушены все памятники коммунистическим вождям. Издан указ, обязывающий сдать на уничтожение картины с их изображением. Запрещено публичное исполнение коммунистических песен.
К 22 декабря восстановлен водопровод. К новому году организована массовая продажа мяса по низким ценам. К 31 декабря открыто 500 магазинов. Из них 47 кондитерских, 7 книжных, 4 цветочных, а 2 – домашних животных и кормов к ним. Завершался год оперой «Фауст» и запуском целой серии предприятий, в основном пищевой промышленности.
6.
Получилось так, что в один день исчезла вся властная вертикаль. Все чиновники, прокуроры, судьи, советские и партийные органы, прекратили свое существование. И на их место пришли новые люди, назначенные с разных мест. Никаких устоявшихся кланов не было. При Пынте в Одессе чиновников регулярно выкидывали с работы за провинности – это факт. А при СССР?
Александр Черкасов в своем четырехтомнике «Оккупация Одессы» чуть ли не половину объема книги посвящает делам финансовым, скрупулезно анализируя, сколько денег на то или иное полезное мероприятие выделила городская администрация, и задает вопрос – откуда у муниципалитета такие средства? Более того, анализируя архивные документы, он приводит фантастическую цифру бюджета Одессы на 31 августа 1942 года: 61 миллион марок. Притом, что килограмм хлеба стоил 1-2 марки, а килограмм свинины – 4-5 марок. Конечно, никакая местная коммерция и поступления в бюджет от налогов не могли дать подобной суммы. В городе-то всего 250 тысяч жило. Появление этих сотен миллионов можно объяснить только тем, что в Одессе был создан некий «прокруточно-конвертационный центр». Ведь притом, что администрация здесь была румынская, единственной законной валютой была немецкая. Я не думаю, что это было сделано просто так. Возможно, через бюджет города отмывали марки, возможно, еще что-то в этом роде. Но те, кто это точно знал, ничего не рассказали.
Как обстояло дело при румынах с продуктами? Ответов на этот вопрос я слышал два. Старые люди говорили – «как при нэпе», совсем старые – «как при царе». Чуда здесь тоже никакого не было. Воспользовавшись теплым ноябрем 1941 года, румыны успели провести сев озимых, а в 1942-м был собран грандиозный урожай, в котором Румыния как таковая не нуждалась, нуждалась в них и Молдавия. Все, что выросло, здесь и оставалось. Чтобы убрать урожай, румыны воспользовались советскими наработками: все учащиеся обязаны были отработать 21 день на сельхозработах.
После 12 лет сталинской голодухи, можно было и поесть. Вот, к примеру, фрагмент дневника старшеклассника-одессита Юрия Суходольского, вернувшегося в наш город осенью 42-го года: «27.09.1942 г.. …Позавчера в 5 часов утра были в Одессе. Дошли пешим порядком. Ну, конечно, встречи, лобзания… Подали заявления в индустриальный техникум… Буду бесплатно учиться. Вообще же плата 200 марок в год. Марки тут зовут рублями. Продуктов тьма – страшнейшая радость. Пребывание с отцом и товарищами. Вот только жалко смотреть на разбитые дома…
10.10.1942 г….В Одессе, что и говорить, жизнь налажена. Городской голова г-н Герман Пынтя на открытии университета сказал, что жизнь в Одессе лучше, чем в каком-либо другом городе Западной Европы. Действительно, на базаре прямо что-то удивительное: колбасы, мясо, масла, фрукты и все прочее. Конечно, всё страшно дорого, но все-таки… Школы и университет функционируют, ездят трамваи. В городе на каждом шагу комиссионные магазины, по улицам ходят нарядные дамы (сильно накрашенные), румыны и немцы».
Интересно, но кто–то же покупал продукты на 9 рынках и во всех этих сотнях продуктовых магазинов? Дорого? А что, сейчас они дешево стоят? Каковы были зарплаты? 120-150 марок считалось низкой зарплатой. Но, например, инженер мог спокойно получать 600-700. Ужин в ресторане – 25 маро… Были трудности, прежде всего, с таким товарами как сахар, соль, керосин. С керосином понятно – он нужен для войны. А вот высокие цены на соль можно объяснить тем, что здесь ее просто нет. Что же до сахара, то на него был огромный спрос – румыны совершенно не реагировали на то, что граждане варили самогон. Трудно было с вещами и обувью, хотя в 1942 начали запускаться обувные и швейные предприятия.
Были запущены две АТС (они проработали до конца 90-х годов, их так и называли «румынскими»), работал международный аэропорт, было налажено почтовое сообщение с Европой. В Одессу приезжали оперные певцы из Италии, русские исполнители-эмигранты. С триумфом прошли гастроли короля русского романса Петра Лещенко. Но после апреля 1944-го любые положительные высказывания об этом периоды были чреваты.
7.
Положение в Одессе начало ухудшаться с осени 1943 года. Фронт приближался, немецкая марка претерпела жуткую инфляцию, цены выросли в разы. Но по сравнению с периодом 1944-48 года, когда вместе с большевиками пришла очередная голодуха, со всеми атрибутами (детьми-рахитами, опухшими взрослыми, массовым подкидыванием детей 1942-44 г.р. в детские дома и “забыванием” их на рынках города), в 1943-м все было более-менее. Просто крестьяне не везли товар в город, придерживая его до лучших времен. Они настали в апреле 1944-го – всё конфисковали советы.
Уходя, румыны украли пять троллейбусов и рельсы с улицы Ришельевской. Троллейбусы, впрочем, скоро вернули.
… Два года в Румынии существовал странный режим – монархия, но с коммунистическим правительством, в которое входили отморозки и отмороженные дуры типа Анны Паукер и Георгиу-Деж. В честь последнего даже назван город в России, притом, что в самой Румынии никаких городов в честь коммунистов никогда не называлось.
«Кондукаторул» Ион Антонеску и «гувернаторул» Георге Алексяну были в 1944 году доставлены в Москву на Лубянку. О чем они там говорили с кровавой гэбней – понятья не имею, но в 1946 году коммунистические власти устроили над ним скоротечный «народный суд», после чего их тут же расстреляли. Случай, весьма похожий на случай с Чаушеску. Герман Пынтя после войны попал под два судебных процесса, связанных с военными преступлениями, и оба раза был оправдан «за отсутствием состава преступления». Историки до сих пор ломают головы – почему? Популярная версия – заступничество маршала Тимошенко. Сам маршал был из Бессарабии, в Одессе жила его сестра, и вроде как Пынтя лично позаботился, чтобы ее никто не трогал. Мне эта версия представляется малоубедительной.
Так он и жил себе спокойно в Румынии, написал мемуары, но однажды летом 1967 года, уже при Чаушеску, зашел кафе, выпил кофе и упал замертво. Семья искала его три дня. Смерть Пынти, может, и не вызывала бы подозрений, но именно в это время в Румынии шла тотальная компания зачистки всего, что было связано с участием в войне на стороне Германии.
Петр Лещенко умер в румынском концлагере на строительстве никому не нужного канала «Дунай-Черное море». Стройка была заброшена сразу после смерти Сталина и возобновлена только при Чаушеску. Обошлась в миллиарды.
Многие одесситы ушли с румынами, и НКВД их достало уже в самой Румынии. СССР развалился еще при жизни тех, кто помнил румынско-немецкое присутствие. Союз проиграл всё, что можно было проиграть. Германия, пусть и урезанная в территориях, вполне себе на месте. Румыния фактически сохранила те земли, что были у нее к 22 июня 1941 года, и сейчас раздает румынские паспорта жителям Бессарабии и Северной Буковины. Румыния – в Евросоюзе, в то время как Украина и Россия выброшены на обочину. У меня нет сомнений, что у Румынии имеются вполне определенные планы на эти земли.
Sursa: www.mazarini.wordpress.com
